В ПОИСКАХ СОКРОВИЩ. Музейная жизнь России.
Тихую музейную жизнь России, похоже, накрывает новый громкий скандал. В Комитет по Культуре Санкт-Петербурга обратилась гражданка И.Б. с заявлением о незаконном нахождении в фондах Государственного музея-заповедника «Гатчина» принадлежащего ей старинного французского сервиза. Как утверждает заявительница, этот раритет она передала в 2012 году для оценки на предмет продажи музею своему знакомому искусствоведу, научному сотруднику Государственного Эрмитажа Александру Солину. Больше ни сервиза, ни денег она не видела. Однако, выяснилось, что сервиз благополучно продан в Гатчинский дворец за 350 тысяч рублей и пополнил фондохранилище музея. Вот только продавцом числится не гражданка И.Б., а некий гражданин В.М. И этот самый гражданин утверждает, что никогда не был ни в Гатчине, ни в закупочной комиссии, ничего не сдавал, нигде не расписывался и денег не получал. Якобы, по просьбе все того же А.Солина, он открыл карточный банковский счет и передал карточку с пин-кодом Солину. За сколько был продан сервиз или еще что-нибудь он не знает, но говорит, что получил смс сообщение о том, что на «его» счет зачислено и снято 700 тысяч рублей.
Директор музея В.Панкратов сообщил по телефону, что к вопросам закупок он не имеет никакого отношения. А главный хранитель Е.Ефимова рекомендовала обратиться к Солину, с котором “музей давно и плодотворно сотрудничает.”
По “совету” главного хранителя мы и обратимся к исследованию личности центрального персонажа этой криминальной истории, 35 летнего преуспевающего ценителя и исследователя мировой художественной культуры, знатока антикварного рынка, главного эксперта по драгоценностям и просто «хорошего человека» Александра Альбертовича Солина.
ЭРМИТАЖНЫЙ ДЕТЕКТИВ
В конце июля 2006 года Россию облетела скандальная новость: из Государственного Эрмитажа исчез 221 предмет декоративно-прикладного и ювелирного искусства, хранившийся в Отделе истории русской культуры. Десятки публикаций на эту тему, официальные сообщения представителей Эрмитажа, в том числе и его директора Михаила Пиотровского, выступления и мнения столь разнились в деталях, подробностях и нюансах, что даже непосвященному в музейную специфику обывателю было ясно: «не все гладко в датском королевстве». В конце концов, виновницей определили хранительницу Завадскую вместе с мужем и сыном. Хранительница умерла от сердечного приступа «во время проведения плановой ревизии», домочадцам суд определил наказание, директор музея получил выговор и, печальный факт кражи стал достоянием истории.
Никто не заметил маленькой хронологической неувязочки: пропажа драгоценностей была выявлена ровно годом раньше, в августе 2005 года при совершенно других обстоятельствах. Госпожа Завадская, хранительница драгоценностей русского отдела, 46 летняя, уверенная и гордая женщина в полном расцвете сил и карьеры, неторопливо пила кофе в окружении своих коллег в одном из кабинетов, находящихся по соседству с Малой столовой Зимнего дворца (там, где арестовали Временное правительство). Как вдруг эта идиллия прервалась звоном упавшей чашки: Завадская замертво упала прямо на свой стол.
Вскоре на ее должность был назначен скромный 27 летний «юноша» Александр Солин, ничем неприметный, не хватающий звезд с неба, выпускник Мухинского училища, работавший младшим научным сотрудником Отдела истории русской культуры. Помните у А.Пушкина: «Дожив без цели, без трудов до двадцати шести годов, томясь бездействием досуга…» Впрочем, дальнейшие сравнения с Онегиным можно не продолжать. Именно на его хрупкие плечи упал груз принятия столь ответственной и, главное, престижной должности, открывавшей перед ним радужные карьерные перспективы.
Люди знающие поймут мой сарказм и недоумение: в Эрмитаже хранители редко выходят на пенсию. Общение с прекрасным дает этим людям неудержимое стремление к долгой творческой жизни. Именно поэтому «молодые» сотрудники остаются таковыми лет этак до 40-50-ти, неторопливо дожидаясь своего роста.
Однако, надо отдать должное руководству музея, остановившем свой выбор на кандидатуре Солина. Он не поддался юношескому восторгу, не свел прием должности к формальной процедуре подписи акта приемки, а стал кропотливо и тщательно исследовать вверенное ему богатство. Скрупулезно ощупав и взвесив каждый предмет многотонной коллекции, тысячи золотых и серебряных сосудов, окладов, украшений, солонок, вилок и пуговиц, Александр –то и нашел двести двадцать одну пропажу, к своему страху и недоумению. Такого от него никто не ожидал! Скромный юноша оказался не по годам предусмотрительным и уберег себя от возможных неприятностей в будущем…
Позвольте не продолжать опасные рассуждения об этом сюжете, а обратиться с экскурсом в более раннюю историю.
ПРОПАВШИЕ ДРАГОЦЕННОСТИ ИМПЕРАТРИЦЫ
Вдовствующая Императрица Мария Федоровна умерла в эмиграции 19 октября 1928 года в Копенгагене. На следующий день после похорон было вскрыто ее завещание, согласно которому, за исключением небольшого пособия слугам, все свое имущество (включая, вызывавшие зависть всех монархов Европы, драгоценности) императрица завещала в равных долях дочерям Ксении и Ольге. Но ларца с сокровищами к моменту оглашения завещания в Копенгагене уже не было.
Советское правительство никогда не оставляло вне поля своего внимания судьбу царских сокровищ. В результате расследования выяснилось, что Ксения Александровна втайне от всех передала их П. Л. Барку, бывшему российскому министру финансов, советнику директора Британского банка для переправки в Лондон. Ксения надеялась, что британские родственники, предоставившие ей убежище, помогут выгодно распорядиться драгоценностями. Как же она ошибалась!
Наиболее ценные вещи из краденого ларца оказались во владении английской королевы Мэй и после ее смерти украсили дам Виндзорской династии. Брошь с огромным овальным сапфиром с бриллиантовой застежкой и подвеской из каплевидной жемчужины, подарок Александра Второго Марии Федоровне можно было видеть на Елизавете II, овальную бриллиантовую брошь с застежкой, подарок Александра III супруге, – на герцогине Кентской. В королевской семье были замечены и бриллиантовая тиара V-образной формы с сапфиром в центре, и воротник из бриллиантов и жемчуга, который украшал российскую императрицу во время празднования 300-летия дома Романовых.
Однако, щеголять в этих украшениях, мягко говоря, не принято. Краденное – есть краденное! В 1960 году, после смерти Ксении, когда ее наследники не получили из царских драгоценностей ничего, разразился международный скандал. Виндзорская семья, уличенная во лжи, не смогла предоставить ни одного доказательства их законного приобретения. Поэтому любое появление этих драгоценностей на публике, вызывает, скажем тактично, неприятие. Тем более, что Российская Федерация провозгласила себя правопреемницей Российской империи и, кстати, рассчиталась по долгам царского правительства перед западными кредиторами. Скажем прямее, эти сокровища – не просто дорогие украшения, это наше национальное достояние, наша история, наша культура.
Не могу точно сказать, но не более трех-четырех лет назад, одна из дам Винзорской фамилии имела неосторожность появиться в свете в лучах российских бриллиантов. Дипломатия – штука тонкая, да и не любит огласки в щекотливых ситуациях, но ходят слухи, что для прояснения кое-каких деталей и снятия напряжения, Букингемский дворец приоткрыл двери своих хранилищ для российских специалистов по драгоценностям. Чем все кончилось, относится к разряду гостайны, но шила в мешке не утаишь.
Думается, что совершенно случайно, но именно в это самое время с командировкой в Лондон прибыл Александр Альбертович Солин…
МЕТАМОРФОЗЫ, НЕ ПО ОВИДИЮ
Люди, знакомые много лет с А.Солиным, не успели и глазом моргнуть, как из стройного голодного, слегка нервного юноши выросло нечто надменное, злобное, лоснящееся и холеное, самовлюбленное создание. Чудовищное превращение было столь стремительным, что невольно вызывало вопросы об истоках, питающих эти метаморфозы.
Если раньше для Александра праздником была поездка в Финляндию на выходные, то после Лондона перед ним закружились все европейские столицы. Вчера он отужинал в Париже, сегодня плескается в купальнях Будапешта, завтра непременно будет в Милане. Тут вдруг взгрустнулось – летит погулять по набережной Стамбула, или подышать воздухом Сан-Марино, ну, можно и на Рождество в Венецию, или на пару дней в Неаполь. Амстердам, Берлин, Иерусалим… Нет, это не журналистские фантазии, это все Александр выкладывал в соцсетях. Тысячи фотографий запечатлели его самого, пляжи, отели, рестораны…
Многотысячная армия работников культуры, наверное, сейчас опять вспомнит обидные слова о второй древнейшей профессии. Нищие музейщики, хранящие неисчислимые сокровища российской державы, получающие жалование меньше уборщицы любого банка, справедливо зайдутся гневом и прокричат: Не верим! Но, факты – упрямая вещь, а в наш век тотального компьютерного контроля есть такие простые инструменты, как банковская карта, или базы данных аэропортов, пограничной службы, операторов мобильной связи… Эти беспристрастные свидетели расскажут все и без присяги.
А.Солин не повторяет ошибок своей предшественницы, он не ворует из фондов, которые хранит. Потому он на хорошем счету у руководства. И это руководство беспроблемно предоставляет ему возможность путешествовать по миру. И не в рабочее время, а предоставляя бесчисленное количество отпусков за счет работника. Нечем занять сотрудника на работе, так пусть отдыхает. Благо денег не просит. Вопрос в другом: а какой же такой наукой занимается научный сотрудник Государственного Эрмитажа? Ни тебе статей, ни монографий, ни диссертации. Где результат научной деятельности? Или может быть у А.Солина есть иные заслуги перед Отечеством? Или перед руководством? Может и в Лондоне он выполнил какую-то секретную миссию, за что благодарная Россия должна быть ему признательна?
Хранитель музея – это не кладовщик овощной базы. Музей – не склад, не хранилище банка. Это только Екатерина Вторая могла позволить сказать: «Сокровищами Эрмитажа любуюсь только я да мыши.»
И вот здесь хотелось бы заострить внимание на слове – «сокровища».
«МУЗЕЙ-КВАРТИРА ПЕТРА ПЕРВОГО»
Приходя в музей, всегда ждешь встречи не только с прекрасным, но и с вечным. Музей – не учреждение образования, не развлекательный клуб, и не выставочный зал. Музеи хранят и сберегают для будущих поколений памятники истории, культуры, быта, произведения искусства. Малая толика собраний выставляется для обозрения. Большая часть коллекций хранится в фондах. Именно фонды позволяют менять экспозицию, делать временные выставки, писать научные работы. Именно потому, что хранители фондов имеют возможность соприкасаться со всей коллекцией целиком, они и являются самыми компетентными экспертами в своей области. С громадным уважением относясь к гильдии музейных хранителей, нельзя не упомянуть и об обратной стороне медали.
Попасть в фонды любого крупного петербургского музея для исследователя, пишущего научный труд, для соискателя научной степени, работающего над диссертацией, для журналиста – громадная проблема. Хранители грудью встают на защиту вверенного им источника информации. Но, если вас связывают неформальные отношения с хранителем, то можно и сфотографироваться на коронационном троне Александра Третьего, и прицелиться из винчестера Александра Второго, и подержать в руках драгоценные подарки Николаю Второму. В одном из офисов на Невском видел даже фото любимого кота хозяина офиса на царском троне. Попробуйте опубликуйте репродукцию любого предмета из Эрмитажа! Письма, прошения, согласования, расшаркивания и поклоны. Потом заплатите правообладателю — музею. Причем прайса нет, Все зависит от воли разрешающего, можно и 100 рублей, можно и тысячи. И никому не пожалуешься. Это свой мир со своими законами. А вот если хранитель разрешит, то можно хоть весь фонд переснять!
Кстати, когда удалось посмотреть описи одного фонда, то недоумение вызвало отсутствие в описании предметов наименований драгоценных камней: нет там ни алмазов, ни изумрудов, ни шпинелей, есть абстрактные «вставки такого-то цвета, такого-то размера».
Закрытость этой работы от внешних глаз позволяет человеку нечестному, попавшему в музейную элиту хранителей, превратить фонд в кладбище третьесортного антиквариата. Это когда по протекции того или иного хранителя, закупочная комиссия музея приобретает для пополнения фондов вещи, не имеющего никакого отношения к концепции собрания, предметы, не достойные называться «сокровищами». Эти «новые поступления» ложатся на дальнюю полку для «любования мышей», музей платит деньги продавцу, а откат пополняет кошелек хранителя. В антикварных кругах есть байка о том, как серебряный письменный прибор, который пылился в магазине три года, успешно пополнил фонды одного из музеев за цену, превышавшую первоначальную в 8 раз. А представьте себе ситуацию, когда несколько нечистых на руку хранителей объединяют свои усилия. Это же силища какая собирается, фабрика грез, насос, способный освоить бюджет любого музея, из этих закупок можно такие экспозиции составить – закачаешься!!! Поневоле вспомнишь сюжет из комедийного сериала, как в Москве у Ленинградского вокзала предприимчивая семейка открывала музей-квартиру Петра Великого с любимым диваном императора, на котором он любил смотреть футбол по телевизору.
ПОСТСКРИПТУМ
Многое, о чем хотелось бы рассказать, пока не имеет процессуально оформленного документального подтверждения. Наверное, начавшееся расследование преподнесет и другие сюрпризы. И ответит на прозвучавшие вопросы.
Пока можно сделать только вывод о том, что музейная сфера страдает скрытыми пороками. И эти пороки нужно срочно лечить. К сожалению, хирургически.